- 2 -
А. Вересов.
"Вышневолоцкий зачин".
Художник Р. Яхнин.
Среди лугов, в березовом перелесье раскинулись серые крепкие срубы Вышнего Волочка. В стародавние времена вольные новгородские люди проходили тут на Волгу. На легких челнах плыли они от Ильменя, по Мсте, к озерцу Мстино и дальше – по речке Цне. Здесь выгружались из судов и волоком тащили их верст пятнадцать посуху через леса и болота до берегов волжского притока.
В низине этой будто тянулись друг к другу своевольный, буйный, вспененный на порогах мстинский отпрыск и смиренная, тихая Тверца, меньшая дочь Волги.
На том старинном волоке и основалось селение Вышний Волочек.
Бедой этих мест было маловодье. Весной отшумит ледоход, схлынет вода с полей, и к лету обмелеют русла – не то что ладье пройти – плоты выворачивают камни со дна.
Давно уж по петровскому указу роют канал от Цны к Тверце, налаживают сквозной водный путь к Петербургу. Вокруг Вышнего Волочка костры горят. В лесах вековые деревья валят. Землю взбугрили насыпями.
Строят, да без толку. Нет хода судам. С год назад по окрестным деревням пролетела молва: появился в Волочке новый государев человек, сурового нрава, молчаливый, скуластый, узкоглазый. Говорят, приехал он из Новгорода, а родом простой мужик. Скликает артели, выводит их на перекопь, ставит на реках плотины – бейшлоты.
Плыть, плыть ладьям в Петербург!
* * *
После снежной зимы 1720 года весна выдалась поздняя. Лед на реках задержался. Грозно почернел, вздулся, но все еще не трогался. Михаил Иванович Сердюков позабыл о сне, об отдыхе. Дни и ночи проводил на берегу Цны, осматривая бревенчатые ряжи, вмерзшие в воду. Крепил их, подвозил камень. Опасался – не своротило бы бревна льдом.
На третью ночь сын – юноша, мало похожий на отца лицом, статный, в туго подпоясанной рубахе – посоветовал:
- Иди домой, отдохни. Ежели что, позову.
Лишь на пути к дому Михаил Иванович почувствовал, как он устал. Откинул тяжелый засов, толкнул дверь, вошел в горницу.
Он лег на низенькую лавку, крытую кошмой. Но сон в эту тревожную ночь бежал от глаз. Горница была обширная, с выступающими потолочными балками. Сердюков вспомнил, как Петр Алексеевич смешно втягивал голову в плечи, переступая порог, - как-то на пути из Петербурга в Москву заехал он к своему старому приятелю. Много было говорено за этим дубовым, ничем не покрытым столом…
Сейчас Сердюков еще и еще раз обдумывал всю удивительную историю своего знакомства с царем всея Руси.
Несколько лет назад Петр приехал в Астрахань. На рыбных ловлях купца Евреинова он разговорился с молодым работником, смуглым, широколицым парнем. На вопросы тот отвечал неробко, толково. Рассказал, что своего рода-племени не знает и что Евреинов вывез его из степи ребенком. С годами он привык к трудной работе, обучился грамоте и цифири. Парень удивил Петра бойкостью и смышленостью.
Царь велел Евреинову отпустить работника. Тем и было положено начало новой, необыкновенной жизни Михаила Сердюкова.
Поселился Сердюков в Новгороде. Петр поручил ему подряды на поставку леса для Новоладожского канала, что сооружался по южному краю неспокойного, опасного своими бурями озера. На этой работе и раскрылся талант строителя-самоучки. Петр любил беседовать с ним, нередко спрашивал совета, вводил в мир своих больших замыслов.
Россия к этому времени прочно вышла на берега Балтики. Санкт-Петербург разрастался вокруг крепости на Неве. Новой столице нужны были хлеб, оружие, лес. По дорогам отовсюду тянулись бесконечные обозы к Петербургу. Но сухопутье было трудным. Веснами оставался город без нужных припасов.
Долго вынашивал Петр мысль о водных дорогах. Задумано было связать главнейшие русские моря воедино. На север – дорога через Ладогу и Онегу к студеным морям. От Каспия – судам путь держать к Балтийскому морю: от Волги, через Ладогу – в Неву. Для того древний волок предстояло заменить судоходным каналом. Волгу же искусной перекопью соединить с Доном и открыть доступ к Черноморью.
Горька была неудача на юге. Там рыли канал от волжского притока Камышинки к донскому притоку Иловле. Начальник работ, полковник Брекель, поставил первый шлюз, но вода размыла самое основание сложного сооружения. Брекель выхлопотал заграничный паспорт, будто для своего слуги, да сам и бежал с тем паспортом.
Еще горше было то, что и Вышневолоцкой канал не удался. Там работы начались в один год с основанием Петербурга – 1703-й. начальствовали Василий и Матвей Гагарины. Работали голландские мастера.
В первый год прислали из Волочка в Петербург ведомость израсходованных денег: девяти мастерам выплачено 1600 рублей, шести тысячам работных людей, на выделку ведер и прочего инструмента – 1300 рублей.
Через шесть лет по каналу, названному Тверецким, пошли первые суда, и тут на поверку вышло, что все сделано плохо, непрочно и без настоящего разумения.
Капитан Маврин в 1709 году привел в Вышний Волочек из Казани суда с лесом. Из-за позднего времени тут же пришлось зазимовать. В следующем году вешней водой суда прошли канал, но надолго задержались у Боровицких порогов. Пришлось перегружаться в сто двадцать мелких паузков. И вторая зима застала караван в пути.
Столь же неудачными были и другие попытки пройти Вышневолоцкий путь. Воды в Тверецком канале оказалось недостаточно. Вскоре канал стал разрушаться, заплыл илом, берега его обвалились…
В Петербурге придворная знать повторяла слова астраханского губернатора князя Голицына:
- Если бог, создавая реки, дал им известное течение, то со стороны человека было бы неразумным высокомерием стараться воспрепятствовать божьей воле.
Михаил Иванович Сердюков не раз слышал голицынские слова. По всему будто выходила правда княжеская…
Сердюков обладал серьезными познаниями в плотинном, водном деле. Учился он этому трудному мастерству у народа. Во время бесчисленных своих поездок по астраханским иссушенным солнцем землям видел он, как люди добывают здесь воду, прокладывают для нее рукодельные русла, видел, как в природных впадинах, покрытых бурой плотной глиной, собирают талую и дождевую воду; такой водоем по-местному называется «цандык». Сердюков присматривался, обдумывал, словно в ларец укладывал жемчужины векового знания. Вышневолоцкая неурядица растревожила его… Он побывал в Волочке, осмотрел канал и реки. Приехав в Петербург, сказал Петру, что всему делу надобно дать иную основу.
Петр познакомился с планом Сердюкова и приказал ему начать в Вышнем Волочке работы заново.
В июне 1719 года вышел указ:
«Велел государь новгородцу Михаилу Сердюкову по его желанию, для свободного судам ходу при Вышнем Волочке, в канале и в реках Цне и Тверце пересыпанные места вычистить и обветшалые обрубы, также деревянные слюзы и ворота починить, и где пристойно вновь построить деревянные же слюзы и ворота, и то все содержать ему в таком смотрении, чтобы судам ход всегда был свободный…»
Этот указ Сердюков хранил в кованой укладке вместе с деньгами и рисованными планами.
В темноте Михаил Иванович придвинул укладку, пошелестел бумагами. Он поднялся, хотел огонь засветить. Но в этот миг раздался стук копыт, кто-то с ходу осадил коня во дворе. Под быстрыми шагами заскрипели половицы в сенях. Распахнулась дверь. Вбежал сын.
- Отец, - выкрикнул он, - лед пошел!
Михаил Иванович выбежал на улицу, вскочил в седло, хлестнул коня…
Над рекой стоял гром, скрежет, рев. Льдины сшибались, становились на ребро. Они откалывали щепу от вбитых глубоко в грунт бревен, мочалили их. С грохотом ледохода сливался людской крик. Сердюков подбежал к гряде камней.
- Подпирай ряжи! – неистово крикнул он и ухватился за тяжелый, скользкий валун.
Михаил Иванович шагнул в темную, выступившую из берегов реку и не ощутил холода. Рядом с ним десятки людей работали по пояс в воде. Он слышал их дыхание, голоса, лиц не видел, хотя и горело несколько смоляных факелов, шипевших и дымившихся, когда на них попадала влага. Факелы не рассеивали мглы.
В грозную минуту люди пришли на опасное и трудное дело сами, без зова. Они ворочали камни, тащили песок в мешках и коробах. Дюжина мастеровых, подняв над головами многопудовую деревянную бабу, с криком и грохотом вгоняли в грунт бревна.
Впервые Михаил Иванович с такой ясностью подумал о том, что плотина и все задуманное им дело дорого не ему одному, но и всем этим людям, которых он и по именам-то не знал.
Никого не надо было торопить, понукать, все работали из последних сил, не оберегая и самой жизни своей.
Лишь к рассвету ослаб напор льда, и стало ясно, что ряжи уцелели.
Михаил Иванович снял шапку и низко поклонился людям, вместе с которыми только что отстоял свои первые сооружения на Цне.
- Великое спасибо, - сказал он.
Над лесом поднималось тусклое солнце. Сердюков стоял с обнаженной головой, ветер шевелил его черные, начинающие седеть волосы. Он дышал глубоко и мерно. Наступила весна, золотое для работ, страдное время.
Нетрудно было вычистить Тверецкий канал. Немного времени ушло и на то, чтобы обновить погнившие шлюзовые ворота. Трудно было совершить новое, задуманное Сердюковым. Он не таил свои мысли, прямо говорил, что хочет дать рекам иную силу.
Никто не знал, когда спит, когда отдыхает Сердюков. Он с вологодцами землю рыл, с тверскими плотниками перемычки на реках налаживал, плотины ставил. Вечерами сумерничал у костра в артелях; ложкой, которую всегда носил за голенищем, пробовал, хороши ли щи да каша. Ночью обходил сторожей, требовал, чтобы неумолчно стучали они в гулкие дубовые доски, отпугивали воров.
Свое дело Сердюков ставил превыше всего и, если видел какое воровство или потраву, разгорался тяжелым гневом.
Как-то он сказал сыну:
- У меня врагов нет. Много врагов у моего дела.
Несмотря на твердый характер строителя, плотники, землекопы, лесорубы уважали его за простоту в обиходе, за ум и за ту же хозяйскую прижимистость. Сильно невзлюбили его ямщицкие старосты, которым новая речная дорога поубавила доходы. И поистине страшной была зависть царских придворных, зависть к безродному холопу, ставшему видным в государстве человеком.
Дела в Волочке шли круто. С каждым месяцем все отчетливее становился сердюковский замысел. К исходу второго года работ Михаил Иванович, в сотый раз, объехал все плотины на реках и берега новых каналов.
Крутая излучина Цны была спрямлена каналом в полторы версты. Речушка Шлина, текущая в одном направлении с Цной, была соединена с нею тройным перекопом. Так удалось сложить силу двух рек. Неподалеку от Вышнего Волочка заканчивалось сооружение крупной плотины.
На эту плотину Сердюков возлагал большие надежды. Он сам осматривал, отселены ли деревни с берегов ближних озер Ключино, Городолюбля, Шишнево. Когда было готово последнее звено плотины. Велел замкнуть ее.
В несколько дней подле Вышнего Волочка на месте мелких, раздельных озер и рек выросло большущее озеро, длиной в одиннадцать верст и шириной до семи. Водохранилище было названо Заводским.
Так Сердюков создал искусственное озеро.
Но и то было лишь половиной дела. Вызвана к жизни большая сила – нужно суметь еще и управиться с нею. И этого достиг мастер. Он научился по своей воле питать реки; шлюзами, затворами, плотинами регулировать уровень воды. Если обмелела волжская ветка, в нее сбрасывают воду из Заводского озера; не пройти судам по мстинской ветке – туда устремляется спасительный поток из водохранилища. Благодаря трудам Сердюкова пошли суда по сквозному Волго-Невскому пути.
Вышний Волочек стал портовым городом. Со всех краев понаехали люди. Тут слышалось и оканье коренных волгарей, и скороговорка тверитян, и медлительный говор новгородцев. У причалов покачивались барки, карбусы, соймы. Везли они в Петербург с Поволжья хлеб, лес и с Урала по Чусовой и Каме доставленное железо.
Суда со стороны Волги по Тверце поднимались против течения; по прибрежной полосе бечевника их тянули лошадьми. От Вышнего Волочка предстояло судам идти вниз по течению. Путь этот, однако, был нелегкий, и готовились к нему обстоятельно.
В Волочке барки переоснащались. С них снимали рули. На палубах строили помосты для правщиков: на быстрой Мсте приходилось править потесями, громадными веслами, вытесанными из цельных еловых бревен.
Вымерялась осадка судна, запасались паклей и ведрами, принимали лоцмана-спущика и двигались в путь.
В Опеченском посаде меняли спущика, набирали до полусотни работников, с ними и проходили опасные Боровицкие пороги. По Волхову, миновав Пчевскую гряду, плыли на веслах, а то и под парусами…
Вышневолоцкий путь стал главным водным путем, ведущим к Петербургу, тысячи судов с миллионами пудов груза проплывали по нему.
Хозяева плптили пошлину устроителю пути, чтобы содержал он плотины и шлюзы в исправности. Сердюкову даны были немалые права. Он мог, при надобности ставить плотины и затоплять земли, кому бы они ни принадлежали, «понеже то дело всего государства».
Сердюков, создав новую водную дорогу, все время продолжал работы по ее улучшению. Покоя он не знал. Принялся строить вторые ворота в большом Вышневолоцком шлюзе: одних оказалось недостаточно. Позже пришлось перестраивать Ключинскую плотину: ее снесло во время сильного половодья. Он ставил новые бейшлоты, углублял реки и непрестанно воевал с судохозяевами, которые нарушали порядок, валили срубленные мачты прямо на берег, а то и старались ускользнуть, не заплатив положенных десяти денег (Деньга – мелкая монета в 1/2 копейки.) с сажени барки…
Разрастался Петербург, все больше поглощал он товаров и припасов. Уже через несколько лет существующая водная дорога стала казаться слишком долгой.
В сороковых годах Сердюков вместе с сыном Иваном принялся за дело, которое потребовало не меньше смелости и ума, чем создание Заводского водохранилища. Михаил Иванович решил, что суда должны проходить Вышневолоцкий путь всего за неделю. А для этого надо было расчистить Боровицкие пороги на Мсте.
Веками складывалась грозная слава этих порогов. Мсту пенили около сорока подводных гряд. На самых свирепых из них – Вязе, Печнике, Выпе, Лестнице – разбивалось бесчетное число судов.
Барки, идущие на белые буруны, всегда сопровождались по берегу местными жителями. Они несли веревки, ведра, чтобы при несчастье вовремя помочь. Находились смельчаки, умевшие нырять в воду и конопатить пробоины.
За порогами есть место, которое зовется Винным плесом. По обычаю, здесь судовщики останавливались, чтобы отпраздновать удачливое одоление порогов.
Трудным и коварным препятствием были эти каменные гряды. Из-за них суда, придя по Вышневолоцкому пути в Петербург, обратно не возвращались. Только редкие храбрецы пытались подниматься вверх по порогам.
Против страшных Боровицких порогов ополчился мастер. Он вызвался расчистить их. К этому времени Михаил Иванович был уже стар. О молодости напоминали только живые черные глаза.
Вел работы по отцовскому плану Иван Сердюков.
Так дерзновенно и с такой отвагой человек не вторгался еще в привычный, существующий многими веками порядок. Сердюковым приходилось бороться с церковниками и мракобесами, которые требовали от народа смирения и всякую смелую мысль изгоняли, как богохульство.
В жизни Михаила Ивановича, еще в начале работ, был случай, который мог бы закончиться очень печально.
Однажды в Волочек на взмыленных лошадях примчались из Петербурга посланцы Тайной канцелярии. Только в пути он узнал, что взят по приказу петербургского архиепископа.
Неизвестно, как долго продлилось бы заточение Сердюкова, не появись в Волочке Петр. Узнав об аресте Михаила Ивановича, он тотчас велел впрячь в коляску сменную тройку коней.
Прискакав в столицу, Петр потребовал отчета от архиепископа. Оказалось, что Сердюков по навету обвинен в безбожии. Петр поехал в крепость к Михаилу Ивановичу, велел отпустить его и, прощаясь, сказал:
- Ступай. Впредь твоей работе не помешают.
Ни клевета, ни преследования не могли остановить Сердюковых. Они шли к цели своей дорогой.
План покорения Боровицких порогов был прост и смел. В несколько лет поставили плотины на главных притоках Мсты, реках Березае, Увери, Кемке. Уровень воды в Мсте упал, пороги осушились. Камни дробили взрывами, убирали их с речного дна…
За эту работу, молва о которой пронеслась и за рубежами России, Сердюковым было пожаловано дворянство и чины: отцу – коллежского советника, сыну – коллежского асессора. Мундир и чины Михаил Иванович ценил невысоко, дорого было признание мастерства.
Примерно тогда же Вышневолоцким путем проплыли барки английских купцов с товарами из Астрахани. В Волочке Сердюков поднялся на палубу головной барки.
Англичане с удивлением осматривали огромное водохранилище. Они сказали, что поражены всем увиденным здесь.
Глаза Михаила Ивановича весело блеснули.
- Это зачин, - молвил он, - только зачин.
Сердюков по гнущимся под его тяжелой поступью доскам сошел на берег…
Сколько лет прожил Михаил Иванович Сердюков, в точности неизвестно. Но после 1754 года его имя в делах Вышневолоцкого пути более не упоминается. Его сын Иван погиб в 1761 году. По преданию, которое и ныне можно услышать от вышневолоцких старожилов, он кончил свою жизнь при таких обстоятельствах: Иван на горячем табунном коне ехал через плотину Заводского водохранилища. В это время открывали створы. Хлынул грохочущий поток. Конь испугался, встал на дыбы и вместе с седоком опрокинулся в клубящиеся валы…
Так ушли из жизни отец и сын Сердюковы, навсегда слившись в созданной ими водной дорогой.
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
